Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман

Что же касается российского читателя, которому Конан достался по культурному ленд-лизу начала 90-х, то он в условиях кризиса могучей «совковой» цивилизации с удовольствием воспринял бы этого героя куда менее цивилизованным и более «варваром». Но, к счастью, в данном случае музыку заказывали не мы: мы только пришли на готовенькое.

Конец Вечности

Роман Айзека Азимова «The End of Eternity» (1955) опубликован на русском языке через одиннадцать лет после выхода на английском – в девятом томе «Библиотеки современной фантастики» (см. БСФ). Техник Эндрю Харлан, работающий в секретной «межвременной» мегакорпорации под названием Вечность, – один из тех, кому поручено осуществлять указания начальства и делать аккуратные (по возможности) надрезы исторической ткани – Минимально Необходимые Воздействия (МНВ). Главное, чтобы подведомственное человечество в своем технологическом порыве не занеслось в гибельные выси и не уничтожило самое себя.

Сначала Харлан полностью уверен в своем праве перекраивать историю, но затем начинает в этом сомневаться, а под влиянием Нойс Ламберт, женщины из Очень Далекого Будущего, решает ликвидировать Вечность и позволить человечеству развиваться естественным путем – оскальзываясь, набивая шишки и учась на собственном (подчас горьком) опыте.

Таков сюжет. Однако мир, придуманный Азимовым, куда интереснее собственно сюжета книги. Автор структурирует здесь отношения человека и времени – не как физического четвертого измерения, а как «промышленного» объекта. «The End of Eternity» впечатляет потому, что это некоторым образом фантастический «производственный роман». Сотрудники Вечности не давят одиноких бабочек и не отстреливают отдельно взятых дедушек. Насилие над временем здесь носит не разовый, но постоянный, системный характер. Это – трудовые будни.

По Азимову, время похоже на скучный лифт, где темный и редко посещаемый подвал – Первобытное прошлое (куда автор, кстати, отнес и его родной ХХ век), где каждый этаж – столетие, а пребывающий где-то в бесконечности пентхаус подключен к энергии сверхновой (в которую когда-то превратится наше Солнце) и снабжает нижние этажи дармовым электричеством. В этом смысле Эндрю Харлан и ему подобные, разъезжая на своих капсулах вверх-вниз, похожи на команду лифтеров, реагирующих на срочные вызовы. Правда, есть кое-какие этажи, наглухо закрытые для лифтеров, но Вечность не теряет надежды рано или поздно похозяйничать и на них, подкопавшись снизу.

Многие из тех, кто писал о романе Азимова, указывали на тоталитарный характер Вечности. Между тем геронтократов, управляющих Вечностью, по крайней мере, трудно обвинить в заведомой злонамеренности. Они верят, что, обрезая ростки будущего, спасают человечество от еще не совершенных им ошибок. Они препятствуют выходу людей в космос (напрасная трата денег), не дают развиться ядерным исследованиям (люди могут себя уничтожить), пресекают исследования электрогравитации (это опасно). Во всем этом есть что-то от удушливой опеки любящих родителей, которые ради блага – как они полагают – чада лишают его свободы воли. Власть над временем, способность исправить уже прошедшее – великое искушение, которому мучительно трудно противостоять…

У английского слова «Eternity» значение всего одно, и, таким образом, название романа являет собой заведомый оксюморон – и в оригинале, и в переводе. Вечность не может иметь конца, а если она конечна, то уже не вечность. Образ разветвленной могущественной структуры, сильной и жалкой одновременно, отважно латающей небеса и вместе с тем лишенной реального фундамента (и потому могущей за историческое мгновение рассыпаться в прах), впечатляет. Писатель мастерски очерчивает контуры призрачного мира, где реальность ежесекундно корчится под скальпелями «выправителей» и где неизменна лишь шахта временного лифта, уходящего в никуда. В описании этого централизованного, почти обезличенного конвейера есть оттенок мрачного величия. Он присутствует даже в финальном, практически мгновенном переходе Вечности – со всеми ее многочисленными обитателями – из бытия в небытие. Возможно, отчасти и поэтому роман «Конец Вечности» – при всем его довольно скромном объеме – производит ощущение фундаментальной глыбы.

Азимов, пришедший к шапочному разбору, что называется, закрыл тему. Все, что после 1955 года написано разными фантастами о тотальной корректировке прошлого, – лишь необязательные архитектурные излишества, с разной степенью таланта добавленные к массивному азимовскому билдингу…

Контакт

Фантастический роман «Contact» американца Карла Сагана издан в США в 1985 году, в том же году переведен в СССР для серии «ЗФ» (см.), а в 1997 году вышла экранизация (режиссер Роберт Земекис). Одиноки ли мы во Вселенной? Для фантастики ответ «нет» очевиден: тема контакта землян с внеземным разумом в литературной и кинематографической НФ – одна из главных. В Словаре я отчасти касаюсь ее в нескольких статьях (см. Автостопом по Галактике, Аэлита, Великий Гусляр, Война миров, Заповедник гоблинов, Координаты чудес, Космический госпиталь, Похитители тел, Пятый элемент, Солярис, Темный город, Трудно быть богом, Ульдемир, Эндер Виггин).

В отличие от фантастов, ученые относятся к возможности существования разума за пределами нашей планеты не так оптимистично. Например, знаменитый астрофизик Иосиф Шкловский, который в 1962 году выпустил книгу «Вселенная. Жизнь. Разум», под конец жизни пришел к печальному выводу, что мы все-таки одиноки во Вселенной. Карлу Сагану – биологу по образованию, планетологу по специальности, популяризатору науки по призванию – Шкловский отводил «в спектре деятелей по проблемам внеземных цивилизаций» местечко «на крайне розово-оптимистическом фланге», то есть в ряду безоговорочных сторонников Разума во Вселенной. И поскольку чисто научным способом данная гипотеза пока не подтверждается, предпринят был обходной маневр: Саган написал научно-фантастический роман. То, что не случилось в реальности, в книге произошло.

Но давайте по порядку. Итак, радиоастрономы всего мира слушают космос, надеясь выудить сигналы внеземных цивилизаций. Вскоре удача улыбается трудолюбивой Элинор Эроуэй, директору небольшой обсерватории в штате Нью-Мексико. Сигналы идут от Веги. Полсотни страниц земляне объединенными усилиями эти сигналы принимают, еще страниц сто расшифровывают, еще страниц полтораста строят чудо-машину по инопланетным чертежам. Когда конец романа уже близится, а все лекции по радиоастрономии уже прочитаны, автор с вялого бега трусцой переходит на активный галоп, доделывает агрегат и отправляет пятерых представителей объединенного человечества внутри этого непонятного устройства неведомо куда. Всего за час машина забрасывает пятерых экскурсантов за тридевять планет, и в точке рандеву героям объясняют: Вселенная густо населена, у населения полно проблем.

Дело в том, что Вселенная «расширяется и не хватает материи, чтобы остановить этот процесс». Значит, «придется заняться увеличением локальной плотности материи». Казалось бы, для внеземлян, которые разработали столь совершенные средства межзвездной коммуникации, взять и уплотнить сколько надо материи – задача пустячная. Ан нет: космическое метро через черные дыры придумал кто-то еще раньше, более древний и мудрый, и внеземляне лишь пользуются готовеньким. Ну а земные-то экскурсанты для чего понадобились? Очевидно, для разговора по душам – ничего другого автор придумать не может. Тех из читателей, которых раздражал атеизм многих персонажей, поджидает сюрприз: древний строитель метро в Черных дырах, оказывается не кем иным, как Богом. Однако и люди, не чуждые точных наук, в финале могут порадоваться. Ибо факт Его присутствия героиня извлекает из свойств числа «пи».